Единство против экстремизма

Что мы все-таки празднуем 4 ноября и какое это имеет отношение к борьбе с терроризмом?

На первый вопрос принято по-канцелярски отвечать: «День народного единства». Что такое это самое народное единство, не уточняется. Второй вопрос и поднимать не принято. А мы все-таки попробуем.

«За русский народ», — произносил тост Иосиф Сталин после окончания Великой Отечественной войны. Вождь не уточнял, кто это, русский народ, но, кажется, семь десятилетий назад это было понятно и без пояснений. Не этнические русские, а все: и татары, и чуваши, и мордва, и кавказцы, и уроженцы Средней Азии. Вот вам образец народного единства. Но что произошло потом?

Через полвека культовый герой 90-х Данила Багров произнесет ставшую крылатой фразу: «Не брат ты мне, гнида (черномазая)». Герои не знают, что такое хорошо и что такое плохо. Вместо этого они высказывают все, что спряталось в коллективном бессознательном. «Не брат ты мне» — это горькая коллективная ирония над позавчерашней дружбой народов. Откуда она взялась?

Вспомните парад суверенитетов! История рассудит причины этой катастрофы, но факт остается фактом: Украина, Прибалтика, Средняя Азия вышли сразу, следом попытались выйти другие. История войны в Чечне об этом. А ведь подобные сепаратистские движения были в Татарстане, Сибири, Карелии… Эпоха дикого капитализма сочла, что дружба народов — это рудимент. Каждый человек и каждый народ сам за себя. Чем мы за это расплатились?

Небывалым разгулом терроризма 2000-х. Народы, которые потеряли связь друг с другом, стали жить объективно хуже. Более того, они начали обвинять бывших «братьев» в собственных бедах. Национальный вопрос начал обостряться там, где ниже был уровень жизни. А терроризм? Терроризм пришел позднее. Тогда, когда недовольство начало кристаллизироваться в сепаратизм и откровенный экстремизм. Там, где его подпитывали извне.

Давайте признаем — каждый теракт, который произошел в России в начале 2000-х, был прямо или косвенно связан с национальным вопросом. Не с тем, что какая-то нация, дескать, хуже или более склонна к терроризму, чем другая. А с тем, что в 1990-е весь национальный вопрос в СНГ решался бездарно. С откровенными политическими ошибками, которые в итоге привели к сепаратизму, экстремизму и терроризму.

Так что мы празднуем 4 ноября? Мы празднуем заново обретенную общность. Общность — это когда гражданин России не видит врага в другом гражданине России, даже если он принадлежит к другой нации и придерживается иной веры. Он не видит в нем конкурента и источника своих бед. Почему это важно? Потому что там, где нет общности, появляются взаимные обвинения, ненависть, разлад. Разлад становится почвой для радикализма, который сыто кормят извне. Из радикализма вырастает терроризм.

Есть ли другое лекарство от терроризма, кроме всеобщей солидарности и дружбы народов? Вероятно, есть. Страны Запада нашли два решения проблемы. Первое — махровый национализм и мононациональные государства. Подходит ли этот путь многонациональной России? Нет. Нет потому, что это, в принципе, невозможно в государстве, в котором более 700 (!) лет сосуществуют несколько разных наций. Другой путь — терпимость и толерантность. Мы видим результат этого подхода в Европе: терактов меньше не становится, а миграция приносит все больше и больше проблем.

В чем принципиальная разница между принципом толерантности и принципом дружбы народов? Дружба предполагает взаимоуважение, взаимопроникновение культур, помощь и глубокое единение. Два, три, 160 народов становятся единым народом. Идентичность не стирается, но включается в общее культурное наследие. А толерантность? Это обыкновенное соседство. Соседство, которое, как показывает практика, становится источником новых конфликтов. Конфликты обостряются внешними провокаторами и выливаются в экстремизм. Об этом подумайте 4 ноября. О том, что наше единство, возможно, единственная защита от внутреннего хаоса и ненависти. От распада государства и да — от терроризма.

Андрей ТВОРОГОВ