Владимир Путин внес в Госдуму законопроект о декриминализации статьи об экстремизме
По действующему законодательству, уголовное дело может быть возбуждено и закончиться реальным сроком заключения даже, если человек «оступился» в виртуальном пространстве впервые и ни разу ранее за аналогичный проступок не наказывался даже в административном порядке. Нарушение статьи «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» карается штрафом от 300 тыс. до 500 тыс. тысяч рублей, принудительными работами на срок до четырех лет, либо лишением свободы на срок от двух до пяти лет.
Президент предложил за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, наказывать штрафом до 20 тысяч рублей, обязательными работами на срок до ста часов или административным арестом на срок до 15 суток, а юридических лиц — штрафом от 250 тысяч до 500 тысяч рублей.
Но при условии – если они не несут опасности и совершены впервые. Уголовное дело может грозить, только если человек не совершал подобного преступления в течение года после привлечения к административной ответственности.
Тема необоснованного привлечения к уголовной ответственности всего лишь за публикации или даже репосты в соцсетях поднимается уже давно. Последний наиболее известный случай — это вопрос, заданный Путину на «прямой линии» 8 июня сего года писателем и депутатом Сергеем Шаргуновым — мол, не слишком ли суров в данной части закон.
Президент тогда согласился, что не надо доводить дело до абсурда. Притом, что таких «абсурдов» в правоприменительной практике все больше, в том числе состоялось несколько уголовных процессов уже после упомянутого высказывания Путина. Следователи на местах трактуют подчас как «экстремистские» даже картинки и изображения, которые даже в советское время не вызывали никакой реакции правоохранителей (например, изображение свастики в хронике о Великой отечественной войне).
Экстремизмом может быть сочтено резкое или даже просто глупое высказывание, даже если его в интернете почти никто, кроме самих следователей, не видел и, соответственно, оно никого не возбудило ни против кого.
Правозащитники подозревали, что за всем этим стоит все та же пресловутая «палочная система», и возбуждая дела по 282-й статье, местные следователи тем самым показывают свою ретивость в борьбе с опасным общественным явлением. Наказание за экстремизм было существенно ужесточено после 2014 года. Именно тогда максимальное наказание по первой ее части (карающей за «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием СМИ») было увеличено до двух лет лишения свободы, а по второй части (при наличии отягчающих обстоятельств) — до пяти лет.
Тогда же преступлением стало считаться и «возбуждение вражды» в интернете. Через два года, согласно «пакету Яровой», по первой части статьи наказание еще более ужесточили — до 5 лет, а по второй — до 6 лет. Число осужденных сразу пошло вверх. Если в 2011 году по 282-й статье обвинительные приговоры получили 117 человек (из них по 1 части 82 человека, по второй – 35), что в 2015 – уже 378 (почти все по первой части), в 2016 году – 395 (из них лишь 6 человек по второй части), в 2017 году – уже 460 по первой части и 1 по второй.
Таким образом, карательный уклон шел именно в сторону «мыслепреступления», причем по нарастающей.
После «прямой линии» Путин поручил «провести анализ использования в правоприменительной практике» понятий «экстремистское сообщество» и «преступление экстремистской направленности» и доложить о результатах до 15 сентября. Что и было сделано.
Но еще ранее, летом, в Госдуму был внесен законопроект о внесении изменений в статью 282 УК. Авторы поправки (тот же Сергей Шаргунов от КПРФ и независимый одномандатник Андрей Журавлев) предложили: карать надо лишь за «возбуждение», связанное с применением или угрозой применения насилия, а также за «возбуждение», совершенное организованной группой или должностным лицом. Все остальное следует считать административным правонарушением с максимальным наказанием до 15 суток ареста.
Беглое сравнение президентских поправок и депутатских приводят к выводу о том, что первые – гораздо более подробные и проработанные, но в то же время и более жесткие.
Все же власти не собираются допускать максимальную «вольницу» в интернете, который в этом плане воспринимается как угроза общественной безопасности. Позволишь слишком много – так из «искры» даже «чрезмерной критики» каких-нибудь местных властей (а были уголовные дела и за недовольство начальством) разгорится пламя. Так что строгость тут не помешает.
Другое дело, как провести грань между строгостью и полным бредом исполнителей.
В конце сентября это частично попытался сделать Верховный суд. Но линия разграничения тоже получилась какая-то нечеткая, пунктирная. В принятом 20 сентября постановлении пленума ВС разъяснил некоторые вопросы судебной практики. В частности, ВС пояснил, как следует оценивать контекст публичного высказывания, чтобы принять решение о мотиве действий обвиняемого по антиэкстремистским статьям.
Указав, что для оценки степени общественной опасности высказывания имеет значение не только его содержание, но и количественный и качественный состав предполагаемой аудитории. То есть судьям рекомендовано обращать внимание на то, сколько человек увидели и услышали «опасное высказывание». Однако не было указано при этом, как именно судьи должны оценивать размер аудитории в случаях публикаций в интернете. В идеале тут нужны технические инструкции, не допускающие свободного толкования, но их по-прежнему нет.
Но еще ранее, летом, в Госдуму был внесен законопроект о внесении изменений в статью 282 УК. Авторы поправки (тот же Сергей Шаргунов от КПРФ и независимый одномандатник Андрей Журавлев) предложили: карать надо лишь за «возбуждение», связанное с применением или угрозой применения насилия, а также за «возбуждение», совершенное организованной группой или должностным лицом. Все остальное следует считать административным правонарушением с максимальным наказанием до 15 суток ареста.
Беглое сравнение президентских поправок и депутатских приводят к выводу о том, что первые – гораздо более подробные и проработанные, но в то же время и более жесткие.
Все же власти не собираются допускать максимальную «вольницу» в интернете, который в этом плане воспринимается как угроза общественной безопасности. Позволишь слишком много – так из «искры» даже «чрезмерной критики» каких-нибудь местных властей (а были уголовные дела и за недовольство начальством) разгорится пламя. Так что строгость тут не помешает.
Другое дело, как провести грань между строгостью и полным бредом исполнителей.
В конце сентября это частично попытался сделать Верховный суд. Но линия разграничения тоже получилась какая-то нечеткая, пунктирная. В принятом 20 сентября постановлении пленума ВС разъяснил некоторые вопросы судебной практики. В частности, ВС пояснил, как следует оценивать контекст публичного высказывания, чтобы принять решение о мотиве действий обвиняемого по антиэкстремистским статьям.
Указав, что для оценки степени общественной опасности высказывания имеет значение не только его содержание, но и количественный и качественный состав предполагаемой аудитории. То есть судьям рекомендовано обращать внимание на то, сколько человек увидели и услышали «опасное высказывание». Однако не было указано при этом, как именно судьи должны оценивать размер аудитории в случаях публикаций в интернете. В идеале тут нужны технические инструкции, не допускающие свободного толкования, но их по-прежнему нет.